Архив автора: Распальцовщик
Мультиварка
Моя жена, в отличие от меня, шутит редко, но если шутит, то делает это с серьёзным видом.
На днях она пошла забирать из мастерской сданную туда накануне в ремонт мультиварку «Redmond». Кто не знает, это такой электрический аппарат, облегчающий труд хозяйки на кухне. Лёгкий корпус, отливающий металлическим блеском, панель с кнопками программ: «Меню», «Время» и прочими. Дизайн космический — выглядит как реквизит из фильма «Звёздные войны». Под крышкой – кастрюля для приготовляемых продуктов, снаружи – удобная ручка для переноски.
Ну вот, забрала жена мультиварку, а по дороге домой зашла в магазин. Упаковывать покупки в рюкзачок, что за спиной, поленилась, а побросала всё в кастрюлю, туда же положила и кошелёк. Крышку захлопнула и пошла себе, помахивая аппаратом.
А уже на выходе столкнулась с бывшей сотрудницей, с которой не виделась лет двадцать, они даже не сразу узнали друг дружку. Ой, ай, сколько лет, сколько зим! Из новостей – дети, внуки, пенсия, кто развёлся, кто уехал, кого похоронили… И слышит жена про одну общую знакомую, которая, ужас-то какой, тронулась умом, реально тронулась – на людей кидается, детей не узнаёт. А начиналось всё с каких-то небольших странностей в поведении, которым не придавали значения.
И тут собеседница замечает в руке у моей жены описанный выше прибор.
— А это что у тебя? – интересуется она.
— А, это моя новая сумочка, — на голубом глазу отвечает жена.
— Да ладно! – не верит ей собеседница.
Жена в доказательство своих слов открывает крышку.
У бывшей сотрудницы отпадает челюсть. Приходится верить — под крышкой она видит только что купленные продукты, квитанцию из мастерской, ещё что-то, а сверху кошелёк. Абсурд! Она с опаской смотрит на мою жену, которая внешне выглядит как нормальная. Чтобы избежать конфликта с непредсказуемыми последствиями, натянуто улыбается, бормочет, что, мол, и в самом деле сумочка — вполне. После чего, благодарная судьбе за то, что её не покусали, торопливо прощается. Жена даже не успевает объяснить, что пошутила.
Жутковатой новостью поделится женщина вечером с мужем.
С Новым годом!
Уважаемые читатели наших Пальцев! Носители русского языка!
Сердечно поздравляем вас с наступающим Новым годом! Он был не самым благоприятным за всё время наших с вами отношений. Надеемся, что 2023-й год принесёт добрые вести в наши дома и даст поводы для улыбок. В качестве новогоднего подарка примите от нас небольшой рассказ, который публикуем в рубрике «Случай».
Армянские гости
В городе Лиепая в советское время была футбольная команда, которая участвовала в первенстве Союза, в его низшей лиге. Команда называлась «Звейниекс», что в переводе с латышского означало «Рыбак» и выглядело вполне логично – Лиепая город портовый, а хозяином команды был местный рыбоколхоз. В команде играли футболисты разных национальностей – латыши, русские, украинцы… Среди прочих, входили в её состав и два армянина – вратарь и защитник.
В 1989 году «Звейниекс» попадает в одну группу с командой «Арцах» из города Степанакерт и в первом туре принимает её на своём стадионе. Лето. Погода благоприятная, на стадионе аншлаг.
Диктор хорошо поставленным голосом объявляет составы команд, сначала, как водится, гостей: номер первый — вратарь Аракелян, второй – Габриелян, третий – Мирзаян, четвёртый – Адамян, пятый – Бабаян, шестой – Габриелян, седьмой – Оганесян, восьмой – Акопян, девятый – Айриян, десятый – Мигранян и одиннадцатый – Саргсян. Старший тренер – Ованес Налбандян.
Следом – хозяев: номер первый – вратарь Григьян…
Дружный хохот прерывает диктора. Тот, видимо, не понимает происходящего – сто раз он зачитывал перед началом игры составы команд и впервые слышит такую реакцию трибун. В полном недоумении проверяет лежащий перед ним список, всё правильно: номер первый – вратарь Григьян.
Смех на трибунах понемногу стихает, и диктор продолжает: номер второй – Чилингарян. Старый стадион такого не припомнит. То, что происходит на нём, можно назвать одним словом – истерика. Зрители воют и валятся со скамеек. Хохочут даже игроки команд, выстроившиеся перед главной трибуной. Тут, видимо, доходит и до диктора, который, забыв отключить микрофон, принимает участие во всеобщем веселье.
Думаю, мало кто из ветеранов — болельщиков помнит результат того матча, а вот начало его навеки вписано в спортивную историю города.
Наши гости
На заметку домашней хозяйке
Потратив деньги на покупку и установку унитаза коричневой расцветки, вы впоследствии значительно сэкономите на моющих средствах.
Наши гости
Есть у Пушкина в «Сказке о царе Салтане» строчки, посвящённые царевичу – князю Гвидону. Вот четыре из них:
Князь у синя моря ходит,
С синя моря глаз не сводит;
Глядь – поверх текучих вод
Лебедь белая плывёт.
В интернете я нашёл те же четыре строчки в изложении школьника. Школьник, безусловно, ошибся, что было замечено и исправлено учителем. Но, думаю, был бы жив Александр Сергеевич, он, как ценитель и знаток русского языка, не стал бы исправлять ошибку, благодаря которой четверостишье обрело отсутствующие в оригинале экспрессию и эмоциональность. А как ещё, какими словами можно передать потрясение, охватившее князя, ставшего свидетелем волшебного видения?
На заметку домашней хозяйке
Если у вас перегорела лампочка, не спешите её выбрасывать. Ещё неизвестно, когда и при каких обстоятельствах она может понадобиться.
Ответ на вопрос – куда складывать перегоревшие лампочки – очень прост. Наверняка на вашем балконе хранится плоская коробка из-под телевизора. Она засунута в аккурат между бабушкиной стиральной доской и детским велосипедом без заднего колеса. Как же благоразумно вы поступили тогда, три года назад, когда не позволили вынести коробку в контейнер! Вот она и пригодилась. Средняя коробка из-под телевизора, как показал опыт, вмещает до сотни перегоревших лампочек.
Я твоя навеки
Недавно в интернете я нашёл небольшой рассказ, который мне понравился. Рассказ мы публикуем в рубрике «Наши гости». Автора, к сожалению, установить не удалось, уж простите.
Недавно мы переехали на новую квартиру. Приходят соседи. Мы, говорят, видели у вас на балконе кота, не кот – просто красавец, сразу видно, благородных кровей. А у нас кошечка, тоже сибирская, но, конечно, поменьше. Как у вас с котом, в смысле – мужик? Или уже не очень? Наша киса извелась вся и утратила покой, увидев вашего кота. Она страдает от любви и, по-видимому, он ей даже снится в эротических снах. На улицу он, мы смотрим, не выходит. Так, может, мы к вам? Не против? Очень хорошо. Только ваш кот такой большой, такой сильный и грозный, он так сердито и мужественно выглядит на балконе… Как бы он нашу малышку в порыве страсти не порвал и шерсть ей не повыдрал. Нет? Ну мы щас придём.
Подхожу к коту:
— Ну, — говорю, — Иннокентий, свершилось. Ходил ты в холостяках пять лет и горя не знал, но вот сейчас поймёшь, как много прошло за эти годы мимо тебя.
Звонок. Открываю. Соседи с белым комочком на руках пришли осчастливить нашего красавца. Тут эта прелесть увидела объект своих вожделений и решила огрести бабьего счастья сразу и по полной. Прямо с рук она прыгает на моего грозного кота и попадает ему на голову.
Кеша, не ожидавший свалившегося на него счастья, решил спасаться. Дальше всё как у людей: она летала за котом с криком «Я твоя навеки», он бегал по стенам, полкам и карнизам и орал благим матом «Уберите от меня эту нимфоманку». Стали ловить животных.
Разбили вазон с цветами, сорвали гардины, уронили картину… Невесту поймали, скрутили и бегом унесли. Новобрачная орала, рвалась под венец, расцарапала хозяевам руки.
Когда уже смыли кровь людскую и навели относительный порядок, стали искать суженного. Нашли, забившегося в угол под кроватью и сжавшегося в клубок. Ужас и мольба избавить его от семейных уз стояли в глазах грозного кота.
Из-под кровати он вышел, тревожно оглядываясь, через два дня.
Там ел, там и спал. В лоток ходил ночью. Выбравшись, по квартире крался с опаской. Прежде чем завернуть за угол, выглядывал, убеждался в отсутствии счастья и только тогда продолжал путь.
Кстати о птичках
Дело было весной на даче. Я совершенно случайно стал свидетелем строительства птичьего гнезда. Две птички – крохи, меньше воробья, выбрали очень удачное место – в зарослях дикого винограда, вьющегося по стенке за окном. Снаружи место было абсолютно неприметно, зато отлично просматривалось из окна. Мой наблюдательный пункт располагался буквально в сантиметрах от объекта наблюдения, но птичек это не смущало, поскольку я находился за шторой из тюля, и они меня не видели. Возводила гнездо, как я понял, семейная чета — самец и самочка.
Меня заинтересовали их взаимоотношения, и я быстро определил, кто из них является женой, а кто – мужем. За доставку стройматериала отвечал муж. А когда его долго не было, за веточками и прутиками отправлялась, отложив процесс непосредственного строительства, жена. При этом было видно, как она раздражена долгим отсутствием супруга, которого только за смертью посылать.
У людей всё точно так же, только наоборот: муж в меру сил и навыков вершит и созидает, а жена популярно объясняет этому несчастью, откуда у него руки растут.
Вот приносит птах в клювике былинку. А она ему: «Чик!» Мол, ты бы ещё бревно притащил! А, ведь, мама предупреждала! Не послушалась тогда! И куда мои глаза смотрели!
Муж молчит, в полемику не вступает — в клюве былинка, взгляд отсутствующий.
А она опять: «Чик!» Типа, ладно, оставь пока, горе моё, куда-нибудь приспособлю.
И суёт этот прутик, суёт, толкает его куда ни попади. Работает клювом, а одним только клювом, без рук, много не наработаешь. А глазки маленькие, как бусинки, и глупые- преглупые.
Вот смотрю я сквозь штору на всю эту безалаберную деятельность и, преисполнен сочувствия, понимаю, что ничего-то у них не получится, что не достроят они к сроку своё сооружение, а если и достроят, то развалится оно вместе с птенцами от первого же порыва ветра, если не раньше.
С огорода приходит жена (это уже моя жена). Судя по шагам, входит в комнату и останавливается у меня за спиной. Я изо всех сил не оборачиваюсь, самоуважение для меня – не просто звук, продолжаю наблюдения за бытом пернатых. Есть такая наука, орнитологией называется.
Через минуту напряжённой тишины слышу:
— Не устал? – а в голосе ни грамма сочувствия. Сарказм – это вид сатирического изобличения, высшая степень иронии.
Как же много смысла можно вложить в два коротких слова! Здесь и благоприятные для высадки рассады в грунт фазы луны, и поджимающие в связи с этим сроки, и невскопанная до сих пор грядка под огурцы, и ухоженный огород соседей, на который любо-дорого смотреть! Нет, ну конечно, можно часами тупо пялиться в окно, только вот стоило ради этого заводить дачу?
Порой мне кажется, жена считает, что слово «мужчина» произошло от древнегреческого и переводится дословно как «человек с лопатой».
Да, так я о птичках.
Худо-бедно, земля была вскопана, рассада высажена, предстояло всё оставшееся лето предаваться расслабляющему отдыху на лоне природы: вальяжно переносить вёдра с водой для полива, да нежиться на грядках, обратив к солнцу непредназначенное для загара место.
И жена могла, наконец, посвятить время своему любимому цветнику. Я же решил воплотить в жизнь давний проект — возвести тент из армированной плёнки над мангалом. А идучи в дом за инструментами, был напуган — чуть не из-под ног выскочила какая-то тварь, которую я принял за крысу. Оказалось, это чёрный дрозд, который прекрасно летает, но любит бегать, в отличие, скажем, от страуса, который тоже любит бегать, но летать не умеет. Есть ещё курица, которая думает, что взлететь на насест можно назвать гордым словом «полёт». Скажу без ложной скромности, у меня фантазия не бедная, но представить печальный клин перелётных кур, уходящий на юг, я не в состоянии.
Интересно, что богатый русский язык не делает различия между двумя смыслами одного глагола – «испугаться». Согласитесь, можно испугаться, осознавая опасность чего-либо, а можно испугаться, вздрогнув от совершенно безопасной неожиданности. Например, лошадь может понести, напуганная безобидным клочком бумаги, поднятым ветром.
Так и тут. Я испытал чувство испуга, вызванного перебежавшим мне дорогу дроздом. То есть, испугался не от осознания опасности, какая опасность от дрозда, а от неожиданности. А так-то я человек отважный. Больше того, присущая мне храбрость граничит порой с безрассудством – однажды, пару лет назад, я заявил в глаза супруге, что она пересолила суп. Не вру, провалиться мне на этом месте.
Ну вот, раскатываю я, забравшись на лестницу, плёнку, а жена, рядом, за живой изгородью, возится с розами. Она меня не видит, полагая, что я на огороде. Мне её тоже не видно, но прекрасно слышно, как она напевает что-то из Pink Floyd. И вдруг, прервав пение:
— Нет, милый, тем участком мы с тобой займёмся завтра.
Ревность – страшное чувство. Я чуть с лестницы не упал. За почти двадцать лет супружеской жизни я ни разу не удостоился такого обращения, даже в любовном угаре. Ни разу! А тут надо же — милый! Не помню, как сполз вниз, в висках – кровь стучит, в руке – гвоздодёр трясётся. Состояние аффекта во все времена, всеми присяжными трактовалось как смягчающее вину. Обхожу дом, навстречу неверная.
— И кто тут милый? — спрашиваю, а самого так и колотит.
— Ну что ж, — отвечает жена, — думаю, настало время представит вас друг другу. Знакомьтесь: этот тип с железякой – муж, я тебе про него рассказывала, а это – мой помощник Григорий.
И показывает на того самого дрозда. Григорий отбежал в кусты, откуда с опаской поглядывает на гвоздодёр.
— Я, — продолжает супруга, — рыхлю почву, а Гриша мне помогает – выискивает в земле жучков да личинок. Если попадается червяк, он его уносит. Думаю, где-то поблизости его дама высиживает потомство. Гриша – заботливый муж. В отличие от некоторых.
Не встречал птиц нахальнее дроздов.
Хотя, есть же ещё скворцы! Ну, эти – последние беспредельщики. Готов отстаивать каждую букву в этом слове. То, что творят скворцы в саду, иначе, как разбоем не назовёшь. Чтобы не быть обвинённым в голословности, поясняю.
Настала пора снимать смородину. Жена попробовал на вкус пару ягод:
— Нет, рано, — говорит. — Подождём с неделю, пусть ягода на солнышке наберёт сахару.
Через неделю приезжаем, а снимать нечего. Ни ягодки! Раздобревшие на сладком скворцы лениво сидят на крыше будки, свысока поглядывают на нас и только что не улыбаются. Пугало, что я смонтировал посреди сада, игнорируют. И это, несмотря на то, что я сам его побаиваюсь. Чучелу я придал облик женщины: нарядил её в шуршащую на ветру юбку из чёрного полиэтилена, вместо головы – детский мячик, на который наклеил обложку журнала – портрет Нэнси Пелоси. Мячик старый и сдутый, отчего её лицо, и без того не слишком очаровательное, приобрело совсем уж звероподобное выражение.
Соседи стали обходить наш огород за версту, некоторые даже здороваться перестали. А скворцам – хоб что. Даже нагадили на голову спикера конгресса США. Конгресса США!
Каюсь, в истории со смородиной я сам дал маху. Надо было накрыть кусты сеткой. Другое дело – калина. Куст высотой в три метра, ветки в разные стороны – такой под сетку не спрячешь. Но, в отличие от случая со смородиной, половину урожая я всё же урвал. Скворцов я застал на месте преступления. Вспугнул стаю особей в двадцать, не меньше. Повесил на грудь корзинку, залез на ту же лестницу и приступил к сбору ягод.
Скворцы, перелетев на крышу будки, устроили возмущённый гвалт. И чего только я не наслышался тогда в свой адрес!
— Выбирайте выражения, — говорю, — постеснялись бы молодняка, — чего они нахватаются от вас!
А они:
— Глядите, о молодняке позаботился! А ничего, что им через месяц лететь чёрт те куда? Калины ему жалко!
— А кто, — возмущаюсь, — смороду оборвал, кто вишню до основания обчистил? И всё вам мало, оглоеды!
— Да чтоб ты подавился своей калиной!
И это вместо «спасибо». Твари неблагодарные!
Поздней осенью, в ходе подготовки к зиме, жена укутала розы, я спрятал инструмент, слил воду из бочек, решил постричь виноград, что обвивал стену дома. И наткнулся на гнездо, про которое уже забыл и с которого начался этот рассказ. Наткнулся и восхитился увиденным. Это был шедевр! Гнездо располагалось под навесом крыши и было недоступно для дождя. Оно было туго переплетено с тремя ветками винограда, образующими развилку, а изнутри выстлано пухом. Гнездо могло служить символом уюта. Скорлупа от яичек в крапинку свидетельствовала о благополучно выведенном потомстве. И всё это соорудила пичуга, мозг которой помещается в головке меньше моего ногтя. Соорудила одним клювиком!
Какой удар по самомнению пережил я тогда! Пообещай мне большие тысячи за работу, пригрози страшными карами, я со своими десятью пальцами и высшим инженерным образованием никогда бы не сделал такого, даже имея перед глазами этот образец. Да и не взялся бы, венец природы.
Пионерский лагерь в жизни Анастасии Вертинской и её семьи
Сегодня у нас в гостях известная артистка и, как оказалось, интересная рассказчица Анастасия Вертинская
У нас с сестрой были две бонны. Мы чинно гуляли с ними поочерёдно в Пушкинском сквере и были воспитанными барышнями.
Но однажды, внимательно глядя на нас за обедом, папа сказал маме: «У меня такое впечатление, что мы воспитываем наших двух сте-е-гв не как советских гражданок». Это была роковая фраза, потому что нас отослали в пионерский лагерь.
У нас с Марианной было два чемодана – немецкие, из светлой кожи. Туда нам положили гамаши, рейтузы, боты, фуфаечки и платьица, платьица. Дали гору продуктов и отправили туда, где должны сделать из нас этих самых советских гражданок.
Я ничего не помню в этом лагере, кроме страшного чувства голода и ещё как мы ходили с Машей воровать хлеб ночью в столовую и как ели чернику в лесу. Вначале она отгоняла от меня комаров, потом я. Ещё помню чувство странной неловкости, когда на линейке пели «взвейтесь кострами синие ночи, мы пионеры дети рабочих».
Как было бы хорошо, думала я, если бы мой папа писал такие песни вместо песен про каких-то балерин, клоунов, пахнувших псиной, рафинированных женщин. Вот написал бы про детей рабочих, я бы была горда…
Когда мы приехали обратно, у нас был один фибровый чемодан на двоих и там было два предмета. Марианне принадлежала голубая застиранная майка, на которой было вышито «Коля К.», а мне чёрные сатиновые трусы с надписью «4-й отряд». Мы ввалились в дом, шмыгая носом, ругаясь матом, а перед нами стояли в шеренгу папа в праздничном костюме и бабочке, мама, две бонны и бабушка с пирогом.
Не поздоровавшись, не поцеловавшись, мы сказали: «Ну что стоите? Как обосравшийся отряд! Жрать давайте». Потом пошли на кухню и руками съели полкастрюли котлет, всё так же матерясь, пукая и рыгая.
Папа, как глава этого… отряда, тихо прошёл в кабинет и стыдливо закрыл за собой дверь, долго не выходил, потом впустил туда маму, и мы слышали мамины всхлипывания и папины строгие бормотания.
Но было поздно. Советская власть вошла в нас с сестрой с полной неотвратимостью. Мы стали полными бандитками.
И мы чесались. Бабушка обнаружила вшей. Нас замотали в керосиновые полотенца, но лагерные вши были на редкость живучи. Тогда нас обрили налысо и волосы сожгли.
Вшей вывели, но мы остались неуправляемыми оторвами. Когда нам купили велосипед, мы на даче ездили, держась за борт грузовика, без рук. Когда папе об этом доложили, у него чуть не случился сердечный приступ. Нас невозможно было остановить. Так на нас подействовал лагерь.
Подслушанное
— Девушка! Девушка, простите, не подскажите, как правильно: декламатор или рикошет?
— Идиотизм.
— Спасибо.
