Архив за месяц: Октябрь 2022

Дело было весной на даче. Я совершенно случайно стал свидетелем строительства птичьего гнезда. Две птички – крохи, меньше воробья, выбрали очень удачное место – в зарослях дикого винограда, вьющегося по стенке за окном. Снаружи место было абсолютно неприметно, зато отлично просматривалось из окна. Мой наблюдательный пункт располагался буквально в сантиметрах от объекта наблюдения, но птичек это не смущало, поскольку я находился за шторой из тюля, и они меня не видели. Возводила гнездо, как я понял, семейная чета — самец и самочка.

Меня заинтересовали их взаимоотношения, и я быстро определил, кто из них является женой, а кто – мужем. За доставку стройматериала отвечал муж. А когда его долго не было, за веточками и прутиками отправлялась, отложив процесс непосредственного строительства, жена. При этом было видно, как она раздражена долгим отсутствием супруга, которого только за смертью посылать.

У людей всё точно так же, только наоборот: муж в меру сил и навыков вершит и созидает, а жена популярно объясняет этому несчастью, откуда у него руки растут.

Вот приносит птах в клювике былинку. А она ему: «Чик!» Мол, ты бы ещё бревно притащил! А, ведь, мама предупреждала! Не послушалась тогда! И куда мои глаза смотрели!

Муж молчит, в полемику не вступает — в клюве былинка, взгляд отсутствующий.

А она опять: «Чик!» Типа, ладно, оставь пока, горе моё, куда-нибудь приспособлю.

И суёт этот прутик, суёт, толкает его куда ни попади. Работает клювом, а одним только клювом, без рук, много не наработаешь. А глазки маленькие, как бусинки, и глупые- преглупые.

Вот смотрю я сквозь штору на всю эту безалаберную деятельность и, преисполнен сочувствия, понимаю, что ничего-то у них не получится, что не достроят они к сроку своё сооружение, а если и достроят, то развалится оно вместе с птенцами от первого же порыва ветра, если не раньше.

С огорода приходит жена (это уже моя жена). Судя по шагам, входит в комнату и останавливается у меня за спиной. Я изо всех сил не оборачиваюсь, самоуважение для меня – не просто звук, продолжаю наблюдения за бытом пернатых. Есть такая наука, орнитологией называется.

Через минуту напряжённой тишины слышу:

— Не устал? – а в голосе ни грамма сочувствия. Сарказм – это вид сатирического изобличения, высшая степень иронии.

Как же много смысла можно вложить в два коротких слова! Здесь и благоприятные для высадки рассады в грунт фазы луны, и поджимающие в связи с этим сроки, и невскопанная до сих пор грядка под огурцы, и ухоженный огород соседей, на который любо-дорого смотреть! Нет, ну конечно, можно часами тупо пялиться в окно, только вот стоило ради этого заводить дачу?

Порой мне кажется, жена считает, что слово «мужчина» произошло от древнегреческого и переводится дословно как «человек с лопатой».

Да, так я о птичках.

Худо-бедно, земля была вскопана, рассада высажена, предстояло всё оставшееся лето предаваться расслабляющему отдыху на лоне природы: вальяжно переносить вёдра с водой для полива, да нежиться на грядках, обратив к солнцу непредназначенное для загара место.

И жена могла, наконец, посвятить время своему любимому цветнику. Я же решил воплотить в жизнь давний проект — возвести тент из армированной плёнки над мангалом. А идучи в дом за инструментами, был напуган — чуть не из-под ног выскочила какая-то тварь, которую я принял за крысу. Оказалось, это чёрный дрозд, который прекрасно летает, но любит бегать, в отличие, скажем, от страуса, который тоже любит бегать, но летать не умеет. Есть ещё курица, которая думает, что взлететь на насест можно назвать гордым словом «полёт». Скажу без ложной скромности, у меня фантазия не бедная, но представить печальный клин перелётных кур, уходящий на юг, я не в состоянии.

Интересно, что богатый русский язык не делает различия между двумя смыслами одного глагола – «испугаться». Согласитесь, можно испугаться, осознавая опасность чего-либо, а можно испугаться, вздрогнув от совершенно безопасной неожиданности. Например, лошадь может понести, напуганная безобидным клочком бумаги, поднятым ветром.

Так и тут. Я испытал чувство испуга, вызванного перебежавшим мне дорогу дроздом. То есть, испугался не от осознания опасности, какая опасность от дрозда, а от неожиданности. А так-то я человек отважный. Больше того, присущая мне храбрость граничит порой с безрассудством – однажды, пару лет назад, я заявил в глаза супруге, что она пересолила суп. Не вру, провалиться мне на этом месте.

Ну вот, раскатываю я, забравшись на лестницу, плёнку, а жена, рядом, за живой изгородью, возится с розами. Она меня не видит, полагая, что я на огороде. Мне её тоже не видно, но прекрасно слышно, как она напевает что-то из Pink Floyd. И вдруг, прервав пение:

— Нет, милый, тем участком мы с тобой займёмся завтра.

Ревность – страшное чувство. Я чуть с лестницы не упал. За почти двадцать лет супружеской жизни я ни разу не удостоился такого обращения, даже в любовном угаре. Ни разу! А тут надо же — милый! Не помню, как сполз вниз, в висках – кровь стучит, в руке – гвоздодёр трясётся. Состояние аффекта во все времена, всеми присяжными трактовалось как смягчающее вину. Обхожу дом, навстречу неверная.

— И кто тут милый? — спрашиваю, а самого так и колотит.

— Ну что ж, — отвечает жена, — думаю, настало время представит вас друг другу. Знакомьтесь: этот тип с железякой – муж, я тебе про него рассказывала, а это – мой помощник Григорий.

И показывает на того самого дрозда. Григорий отбежал в кусты, откуда с опаской поглядывает на гвоздодёр.

— Я, — продолжает супруга, — рыхлю почву, а Гриша мне помогает – выискивает в земле жучков да личинок. Если попадается червяк, он его уносит. Думаю, где-то поблизости его дама высиживает потомство. Гриша – заботливый муж. В отличие от некоторых.

Не встречал птиц нахальнее дроздов.

Хотя, есть же ещё скворцы! Ну, эти – последние беспредельщики. Готов отстаивать каждую букву в этом слове. То, что творят скворцы в саду, иначе, как разбоем не назовёшь. Чтобы не быть обвинённым в голословности, поясняю.

Настала пора снимать смородину. Жена попробовал на вкус пару ягод:

— Нет, рано, — говорит. — Подождём с неделю, пусть ягода на солнышке наберёт сахару.

Через неделю приезжаем, а снимать нечего. Ни ягодки! Раздобревшие на сладком скворцы лениво сидят на крыше будки, свысока поглядывают на нас и только что не улыбаются. Пугало, что я смонтировал посреди сада, игнорируют. И это, несмотря на то, что я сам его побаиваюсь. Чучелу я придал облик женщины: нарядил её в шуршащую на ветру юбку из чёрного полиэтилена, вместо головы –  детский мячик, на который наклеил обложку журнала – портрет Нэнси Пелоси. Мячик старый и сдутый, отчего её лицо, и без того не слишком очаровательное, приобрело совсем уж звероподобное выражение.

Соседи стали обходить наш огород за версту, некоторые даже здороваться перестали. А скворцам – хоб что. Даже нагадили на голову спикера конгресса США. Конгресса США!

Каюсь, в истории со смородиной я сам дал маху. Надо было накрыть кусты сеткой. Другое дело – калина. Куст высотой в три метра, ветки в разные стороны – такой под сетку не спрячешь. Но, в отличие от случая со смородиной, половину урожая я всё же урвал. Скворцов я застал на месте преступления. Вспугнул стаю особей в двадцать, не меньше. Повесил на грудь корзинку, залез на ту же лестницу и приступил к сбору ягод.

Скворцы, перелетев на крышу будки, устроили возмущённый гвалт. И чего только я не наслышался тогда в свой адрес!

— Выбирайте выражения, — говорю, — постеснялись бы молодняка, — чего они нахватаются от вас!

А они:

— Глядите, о молодняке позаботился! А ничего, что им через месяц лететь чёрт те куда? Калины ему жалко!

— А кто, — возмущаюсь, — смороду оборвал, кто вишню до основания обчистил? И всё вам мало, оглоеды!

— Да чтоб ты подавился своей калиной!

И это вместо «спасибо». Твари неблагодарные!

Поздней осенью, в ходе подготовки к зиме, жена укутала розы, я спрятал инструмент, слил воду из бочек, решил постричь виноград, что обвивал стену дома. И наткнулся на гнездо, про которое уже забыл и с которого начался этот рассказ. Наткнулся и восхитился увиденным. Это был шедевр! Гнездо располагалось под навесом крыши и было недоступно для дождя. Оно было туго переплетено с тремя ветками винограда, образующими развилку, а изнутри выстлано пухом. Гнездо могло служить символом уюта. Скорлупа от яичек в крапинку свидетельствовала о благополучно выведенном потомстве. И всё это соорудила пичуга, мозг которой помещается в головке меньше моего ногтя. Соорудила одним клювиком!

Какой удар по самомнению пережил я тогда! Пообещай мне большие тысячи за работу, пригрози страшными карами, я со своими десятью пальцами и высшим инженерным образованием никогда бы не сделал такого, даже имея перед глазами этот образец. Да и не взялся бы, венец природы.