Архив рубрики: Проза

Дело было весной на даче. Я совершенно случайно стал свидетелем строительства птичьего гнезда. Две птички – крохи, меньше воробья, выбрали очень удачное место – в зарослях дикого винограда, вьющегося по стенке за окном. Снаружи место было абсолютно неприметно, зато отлично просматривалось из окна. Мой наблюдательный пункт располагался буквально в сантиметрах от объекта наблюдения, но птичек это не смущало, поскольку я находился за шторой из тюля, и они меня не видели. Возводила гнездо, как я понял, семейная чета — самец и самочка.

Меня заинтересовали их взаимоотношения, и я быстро определил, кто из них является женой, а кто – мужем. За доставку стройматериала отвечал муж. А когда его долго не было, за веточками и прутиками отправлялась, отложив процесс непосредственного строительства, жена. При этом было видно, как она раздражена долгим отсутствием супруга, которого только за смертью посылать.

У людей всё точно так же, только наоборот: муж в меру сил и навыков вершит и созидает, а жена популярно объясняет этому несчастью, откуда у него руки растут.

Вот приносит птах в клювике былинку. А она ему: «Чик!» Мол, ты бы ещё бревно притащил! А, ведь, мама предупреждала! Не послушалась тогда! И куда мои глаза смотрели!

Муж молчит, в полемику не вступает — в клюве былинка, взгляд отсутствующий.

А она опять: «Чик!» Типа, ладно, оставь пока, горе моё, куда-нибудь приспособлю.

И суёт этот прутик, суёт, толкает его куда ни попади. Работает клювом, а одним только клювом, без рук, много не наработаешь. А глазки маленькие, как бусинки, и глупые- преглупые.

Вот смотрю я сквозь штору на всю эту безалаберную деятельность и, преисполнен сочувствия, понимаю, что ничего-то у них не получится, что не достроят они к сроку своё сооружение, а если и достроят, то развалится оно вместе с птенцами от первого же порыва ветра, если не раньше.

С огорода приходит жена (это уже моя жена). Судя по шагам, входит в комнату и останавливается у меня за спиной. Я изо всех сил не оборачиваюсь, самоуважение для меня – не просто звук, продолжаю наблюдения за бытом пернатых. Есть такая наука, орнитологией называется.

Через минуту напряжённой тишины слышу:

— Не устал? – а в голосе ни грамма сочувствия. Сарказм – это вид сатирического изобличения, высшая степень иронии.

Как же много смысла можно вложить в два коротких слова! Здесь и благоприятные для высадки рассады в грунт фазы луны, и поджимающие в связи с этим сроки, и невскопанная до сих пор грядка под огурцы, и ухоженный огород соседей, на который любо-дорого смотреть! Нет, ну конечно, можно часами тупо пялиться в окно, только вот стоило ради этого заводить дачу?

Порой мне кажется, жена считает, что слово «мужчина» произошло от древнегреческого и переводится дословно как «человек с лопатой».

Да, так я о птичках.

Худо-бедно, земля была вскопана, рассада высажена, предстояло всё оставшееся лето предаваться расслабляющему отдыху на лоне природы: вальяжно переносить вёдра с водой для полива, да нежиться на грядках, обратив к солнцу непредназначенное для загара место.

И жена могла, наконец, посвятить время своему любимому цветнику. Я же решил воплотить в жизнь давний проект — возвести тент из армированной плёнки над мангалом. А идучи в дом за инструментами, был напуган — чуть не из-под ног выскочила какая-то тварь, которую я принял за крысу. Оказалось, это чёрный дрозд, который прекрасно летает, но любит бегать, в отличие, скажем, от страуса, который тоже любит бегать, но летать не умеет. Есть ещё курица, которая думает, что взлететь на насест можно назвать гордым словом «полёт». Скажу без ложной скромности, у меня фантазия не бедная, но представить печальный клин перелётных кур, уходящий на юг, я не в состоянии.

Интересно, что богатый русский язык не делает различия между двумя смыслами одного глагола – «испугаться». Согласитесь, можно испугаться, осознавая опасность чего-либо, а можно испугаться, вздрогнув от совершенно безопасной неожиданности. Например, лошадь может понести, напуганная безобидным клочком бумаги, поднятым ветром.

Так и тут. Я испытал чувство испуга, вызванного перебежавшим мне дорогу дроздом. То есть, испугался не от осознания опасности, какая опасность от дрозда, а от неожиданности. А так-то я человек отважный. Больше того, присущая мне храбрость граничит порой с безрассудством – однажды, пару лет назад, я заявил в глаза супруге, что она пересолила суп. Не вру, провалиться мне на этом месте.

Ну вот, раскатываю я, забравшись на лестницу, плёнку, а жена, рядом, за живой изгородью, возится с розами. Она меня не видит, полагая, что я на огороде. Мне её тоже не видно, но прекрасно слышно, как она напевает что-то из Pink Floyd. И вдруг, прервав пение:

— Нет, милый, тем участком мы с тобой займёмся завтра.

Ревность – страшное чувство. Я чуть с лестницы не упал. За почти двадцать лет супружеской жизни я ни разу не удостоился такого обращения, даже в любовном угаре. Ни разу! А тут надо же — милый! Не помню, как сполз вниз, в висках – кровь стучит, в руке – гвоздодёр трясётся. Состояние аффекта во все времена, всеми присяжными трактовалось как смягчающее вину. Обхожу дом, навстречу неверная.

— И кто тут милый? — спрашиваю, а самого так и колотит.

— Ну что ж, — отвечает жена, — думаю, настало время представит вас друг другу. Знакомьтесь: этот тип с железякой – муж, я тебе про него рассказывала, а это – мой помощник Григорий.

И показывает на того самого дрозда. Григорий отбежал в кусты, откуда с опаской поглядывает на гвоздодёр.

— Я, — продолжает супруга, — рыхлю почву, а Гриша мне помогает – выискивает в земле жучков да личинок. Если попадается червяк, он его уносит. Думаю, где-то поблизости его дама высиживает потомство. Гриша – заботливый муж. В отличие от некоторых.

Не встречал птиц нахальнее дроздов.

Хотя, есть же ещё скворцы! Ну, эти – последние беспредельщики. Готов отстаивать каждую букву в этом слове. То, что творят скворцы в саду, иначе, как разбоем не назовёшь. Чтобы не быть обвинённым в голословности, поясняю.

Настала пора снимать смородину. Жена попробовал на вкус пару ягод:

— Нет, рано, — говорит. — Подождём с неделю, пусть ягода на солнышке наберёт сахару.

Через неделю приезжаем, а снимать нечего. Ни ягодки! Раздобревшие на сладком скворцы лениво сидят на крыше будки, свысока поглядывают на нас и только что не улыбаются. Пугало, что я смонтировал посреди сада, игнорируют. И это, несмотря на то, что я сам его побаиваюсь. Чучелу я придал облик женщины: нарядил её в шуршащую на ветру юбку из чёрного полиэтилена, вместо головы –  детский мячик, на который наклеил обложку журнала – портрет Нэнси Пелоси. Мячик старый и сдутый, отчего её лицо, и без того не слишком очаровательное, приобрело совсем уж звероподобное выражение.

Соседи стали обходить наш огород за версту, некоторые даже здороваться перестали. А скворцам – хоб что. Даже нагадили на голову спикера конгресса США. Конгресса США!

Каюсь, в истории со смородиной я сам дал маху. Надо было накрыть кусты сеткой. Другое дело – калина. Куст высотой в три метра, ветки в разные стороны – такой под сетку не спрячешь. Но, в отличие от случая со смородиной, половину урожая я всё же урвал. Скворцов я застал на месте преступления. Вспугнул стаю особей в двадцать, не меньше. Повесил на грудь корзинку, залез на ту же лестницу и приступил к сбору ягод.

Скворцы, перелетев на крышу будки, устроили возмущённый гвалт. И чего только я не наслышался тогда в свой адрес!

— Выбирайте выражения, — говорю, — постеснялись бы молодняка, — чего они нахватаются от вас!

А они:

— Глядите, о молодняке позаботился! А ничего, что им через месяц лететь чёрт те куда? Калины ему жалко!

— А кто, — возмущаюсь, — смороду оборвал, кто вишню до основания обчистил? И всё вам мало, оглоеды!

— Да чтоб ты подавился своей калиной!

И это вместо «спасибо». Твари неблагодарные!

Поздней осенью, в ходе подготовки к зиме, жена укутала розы, я спрятал инструмент, слил воду из бочек, решил постричь виноград, что обвивал стену дома. И наткнулся на гнездо, про которое уже забыл и с которого начался этот рассказ. Наткнулся и восхитился увиденным. Это был шедевр! Гнездо располагалось под навесом крыши и было недоступно для дождя. Оно было туго переплетено с тремя ветками винограда, образующими развилку, а изнутри выстлано пухом. Гнездо могло служить символом уюта. Скорлупа от яичек в крапинку свидетельствовала о благополучно выведенном потомстве. И всё это соорудила пичуга, мозг которой помещается в головке меньше моего ногтя. Соорудила одним клювиком!

Какой удар по самомнению пережил я тогда! Пообещай мне большие тысячи за работу, пригрози страшными карами, я со своими десятью пальцами и высшим инженерным образованием никогда бы не сделал такого, даже имея перед глазами этот образец. Да и не взялся бы, венец природы.

У Василия Кондратыча вышел из строя компьютер. Аппарат ему пару лет назад подарил младший сын. Ну как – подарил? — отдал свой старый. Себе купил новый, с увеличенной памятью, что ли. Принёс, подключил, настроил, объяснил, что к чему.

И словно окошко в мир открылось перед стариками. Компьютер давал ответы на разные вопросы, даже на те, которые ему не задавали. Например, уверял, что пользователи упадут, узнав, какая на самом деле национальность Путина, что потеряют дар речи, узнав, кто убил Гагарина, Шукшина, Миронова и Евдокимова, рекомендовал присесть, прежде чем посмотреть, на кого похожи дети Алины Кабаевой, похолодеют от информации о реальном месте захоронения золота Третьего рейха. Мужикам компьютер предлагал снадобье, гарантирующее прибавку за месяц десяти сантиметров, женщинам – потерю за тот же срок двадцати килограммов, а тем и другим – уникальную возможность сказочного обогащения.

Через месяц, да меньше! — блуждания по интернету на лице Кондратыча появилась несвойственная ему ранее снисходительная улыбка, с которой он всю эту галиматью игнорировал, отдавая дань любимому футболу. Теперь он мог получать самые горячие новости чемпионатов с участием европейских грандов, быть в курсе трансферной политики известных клубов, пересматривать голы любимых игроков и даже участвовать в обсуждении новостей.

Жена, улучив момент, переключала компьютер на сериалы.

И вот он отказал. Попытки Василия Кондратыча с помощью детей осуществить перезапуск ни к чему не привели. Встал вопрос о ремонте. Генка, сосед из соседнего подъезда, посоветовал с известным салоном не связываться:

— Там, — говорит, — с таким старьём возиться не станут, только деньги за диагностику возьмут. Отнеси своего бронтозавра в мастерскую, что рядом с почтой.

Так дед и сделал. В мастерской велели поставить компьютер на пол в углу, в кучу к другим таким же, обещали позвонить.

С неделю Кондратыч ждал звонка, измаялся весь. В понедельник, боясь показаться навязчивым, пошёл в мастерскую сам:

— Здравствуйте. Я вам тут компьютер сдавал в ремонт, монитор погас – я рассказывал. Вы обещали позвонить, не звоните. Могу я узнать причину?

Приёмщик, молодой парень с татуировкой, весело ответил:

— Мама сдохла.

Вот чёрт, — подумал Кондратыч, — как я не вовремя, у человека горе, а тут я со своей ерундой.

— Примите соболезнования, — горестно прошептал он, — вы меня извините, а, всё же, что с компьютером?

— Я же говорю, материнская плата накрылась, а замена времени требует – таких теперь не выпускают, каменный век. Ищем б/у по приемлемой цене. Потерпите, я позвоню.

Домой Василий Кондратыч шёл, напевая про себя на мотив «Жёлтой подводной лодки», услышанной там же в мастерской, переделанную им детскую присказку: «Мама сдохла, хвост облез, кто промолвит, тот и съест».

Уважаемые читатели нашей газеты!

Обращаюсь к вам с извинениями по поводу более чем месяца отсутствия на страницах «Двух пальцев» новых публикаций. Тут такое дело, решил ваш автор устроить себе летний отпуск, и убедился в незыблемости правила, согласно которому, бросить любое регулярное занятие гораздо проще, чем возобновить его. И литература тут не является исключением.

Муза, отпущенная на период отпуска, дама капризная и непостоянная, к оговоренному сроку не вернулась, болтается неизвестно где, на связь не выходит. Что делать, ума не приложу. Чем их там приманивали, этих муз, в Древней Греции? Может, надо принести какую жертву? Опять же, какую? Овцу зарезать? Из всех овец у меня только кошка. Сижу весь в сомнениях, как бы так не вышло, что и муза не явилась, и с Маськой как-то нехорошо получилось.

Да и жалко скотину, не музу — кошку. И вообще, надо сказать, приносить жертвы – не мой удел. Например, предпринятая в своё время попытка заняться рыбалкой была оставлена мной в момент необходимости принести в жертву новому увлечению дождевого червяка. Процесс насадки на крючок невинной твари пробудил в душе чувство сострадания. Любой, для кого слово «геморрой» не просто звук, поймёт меня.

И вообще, есть ли на свете музы или это досужий вымысел неудачников, возомнивших себя творцами? Нет, ну как же! Родиной муз считается Древняя Греция, правильно? А колыбель цивилизации – это вам не хрен собачий. И, тем не менее, надо признать, с этими музами греки сильно недоработали. Как известно, количественный состав особей, наделяющих кого попало вдохновением – девять. Это сёстры златокудрого бога Аполлона, с которыми он под чарующую музыку водит свои хороводы.

А вот давайте перечислим их, коли на то пошло. Итак: Каллиопа – муза эпической поэзии, Клио – муза истории, Мельпомена – трагедии, Талия – комедии, Полигимния – священных гимнов, Терпсихора – танцев, Эвтерпа – поэзии и лирики, Эрато – любовной поэзии, Урания – науки. Никого не забыл? Нет, всё правильно, девять.

Представляете, из девяти — три отвечают за разные направления в поэзии (треть!), и ни одной, которая курировала бы прозу. А всё то, что ваш автор наваял в рубрике «Стихи», никакого отношения к Поэзии не имеет, ни к лирической, ни к любовной, ни, тем более, к эпической. В чём не трудно убедиться.

Можно только завидовать античным авторам, слагавшим свои элегии с помощью гекзаметра — это такой шестистопный стих. Известный своим оптимизмом стишок «Наша Таня громко плачет» с жизнеутверждающим финалом, скажем, у старины нашего Гомера, выглядел бы как трагедия:

Тягостный вой оглашает окрестность реки безымянной.

Бьётся в рыданиях дева младая по имени Таня.

Горькие слёзы текут по ланитам горюющей девы.

Мяч упустила в поток быстротечный раззява.

К синему морю уносится милая сердцу игрушка.

Толку с того, что сей мяч нипочём не утонет?

Ладно, с поэзией и её музами разобрались. И, всё же, где та, что водила рукой гениальных Гюго и Достоевского, Чехова и Булгакова, Ремарка и Марининой? Я спрашиваю, где муза прозы? Нет ответа на этот вопрос, не существует такой музы.

Я вам вот что скажу, мои дорогие, только верность по отношению к вам, постоянным читателям «Двух пальцев», удерживает меня бросить это неблагодарное дело и уйти в услужение, скажем, Терпсихоре. Вертел бы, отставив ножку, в па-де-де девок на сцене Большого и горя не знал.

И что вам остаётся? Остаётся ждать озарений вашего покорного слуги и читать рубрику «Наши гости».

С искренними любовью, уважением и сочувствием к вам Распальцовщик.

Когда родился младший сын, старшему было восемь лет.

Сейчас, когда они стали взрослыми, эта разница в отношениях между ними особо не сказывается, а в детские годы и пара лет, вспоминаю свою школу, — разность существенная. Что говорить о восьми годах – просто пропасть.

К восьми годам у члена семьи уже прочно сформирован круг обязанностей, тогда как у новорожденного обязанность одна – дать знать о возникших неудобствах, допустим, о чувстве голода или мокрой пелёнке.

Мы с женой старались не слишком обременять старшего радением о младшем – всё же не он принимал решение о его появлении на свет. Другое дело, когда родители, уступая просьбам ребёнка о покупке щенка, объясняют ему, что отныне у него появляется дополнительная головная боль, в частности, регулярный выгул питомца.

Тем не менее, забот и у него прибавилось, хотя надзор за братом список получаемых от жизни удовольствий не пополнил. Не особо радовала и младшего брата опека со стороны старшего.

Характерный пример. Пошли мы втроём на футбол. Младшему четыре года, старшему, соответственно, двенадцать. Мы со старшим сидим на трибуне, младшему перипетии на поле не интересны, он внизу бегает вдоль барьера, я вполглаза поглядываю за ним. Погода прохладная.  Опасаясь, как бы малыш не замёрз, не хватало ещё, чтобы он тут простудился, посылаю старшего сына узнать, не холодно ли тому. «Ну что?» — спрашиваю. «Не холодно» — отвечает. Через некоторое время история повторяется. «Говорит, не холодно» — а в голосе замечаю уже раздражение. После третьей моей просьбы узнать о самочувствии младшего, спрашиваю у старшего, что братец ему сказал. «Он сказал: отстань».

Сблизить их, найти точки соприкосновения помогали всевозможные игры. Летом выручал пляж с мячом, купанием в море, строительством замков из песка. Зимой было сложнее — темнело рано, а возведению снежной бабы или игре в снежки погода благоприятствовала не всегда. Выручали домашние игры, самой популярной из которых были прятки. Компьютеры ещё не появились.

Три комнаты, кухня, ванная, прихожая с гардеробом – было где спрятаться. Из нас троих сложней всего приходилось мне. Я был самый большой, но, с другой стороны, и самый хитрый. Я, например, придумал такой приём, как его сам назвал, динамические прятки – в отличие от статических. Суть состояла в следующем: я прятался, допустим, за дверью в кухне, которая была в конце обычного маршрута и проверялась последней. Когда водящий, выйдя из туалета, где водил, и обыскав ванную, детскую со спальней, переходил в гостиную, я на цыпочках перебегал из кухни в уже осмотренную ванную, где в ванну и ложился. Водящий, внимательно осмотрев последнюю комнату, переходил в уже пустую кухню, и, обыскав её, становился в тупик. Большого папы нигде не было. Нигде!

Правда, этот приём работал только по отношению к старшему сыну. Младший действовал бессистемно и мог ту же ванную осмотреть несколько раз подряд. С ним мы больше играли в поддавки — видя его ноги, торчащие из-под штор, громогласно спрашивали у мамы, не знает ли она, куда подевался её младший сын. А из-за штор в это время доносились звуки восторга.

А по-настоящему спрятаться ему помогал я, когда засовывал его на полку в прихожей и прикрывал шапками и шарфами. А однажды спрятал так, что старший сын, трижды облазив всю квартиру, включая ту полку в прихожей, объявил, что сдаётся. Причём, спрятал на самом видном месте.

В центре большой комнаты стояла гладильная доска с ворохом приготовленного женой для глажки белья. Я бельё сунул в шкаф, на доску положил свернувшегося калачиком отпрыска и накрыл его смятой простынёй и каким-то полотенцем, приказав не шевелиться. Новая композиция по форме ничем не отличалась от предыдущей. Водящий многократно в своих поисках обошёл доску, заглядывал за диван, за шторы. Заглянуть под простыню ему и в голову не пришло – не блоху же он искал.

Тот случай мы вспоминаем до сих пор. А я тихонько им горжусь. Ребёнка обманул. Нашёл, чем гордиться.

Давным-давно, когда человеческая цивилизация ещё даже не подозревала о нависшей над ней угрозе пандемии, на страницах нашей газеты стал публиковаться роман с продолжениями. Роман по сути был автобиографией автора и назывался «Записки антикварщика». Последней главой означенного произведения стала глава под номером 20. Подразумевалось, что при появлении новых материалов или при всплытии в затухающей памяти автора старых, не упомянутых ранее, но заслуживающих упоминания, роман будет дополнен новой главой. Свидетелями рождения такой главы вы, уважаемые читатели, в настоящий момент и являетесь. Видимо, имеет смысл пояснить, что новая глава будет вставлена в роман не под номером 21, что выглядело бы логичным, а будет как бы вживлена в плоть произведения под номером 18, подвинув последние три.

Те из вас, которые романа не читали а также те, что читали, но могут позволить себе его перечесть, мало ли… Сделать это просто. Надо нажать курсором на выделенную фразу «Записки антикварщика».

Однако, вступление затянулось.

Итак.

Глава 18

Упомянув о старинном серебре, вынесенном неосмотрительной женщиной в мусорный контейнер, я решил, что в настоящих записках незаслуженно обойдена тема нахождения несметных богатств под землёй. Думаю, лет, этак, через много наши потомки-археологи будут с большим интересом разгребать современные свалки бытового мусора. Это под землёй. А под водой? Ладно, испанские галеоны, гружёные золотом, что покоятся на океанском дне, для нас не актуальны. И потом, эти богатства людьми утеряны.

Разговор же пойдёт о ценностях, спрятанных их владельцами сознательно: о замурованных в стены, о засунутых под пол, о закопанных в землю сундуках, шкатулках, свёртках с драгоценностями – о кладах.

Читать дальше…

Приснился мне тут как-то сон. Вроде, сижу я в своём кабинете, заканчиваю статью в рубрику «Злоба дня» за подписью «Распальцовщик» — псевдоним такой, погоняло типа кликухи. Слышу, звонок входной двери. И входят ко мне четыре человека – трое мужчин и одна женщина, переодетая мужчиной – в военной форме, вооружённая револьвером.

— Мы, —  говорит старший, — к вам. И вот по какому поводу…

— Вы напрасно, господа, не разулись в прихожей, — перебиваю его, — жена только что помыла пол, вы его заляпали, а ламинат у меня китайский.

— Мы вам не господа, а kungi, — подаёт голос молодой человек, стоящий сзади.

— По какому делу вы пришли ко мне, говорите как можно скорее, я сейчас иду обедать.

— Дело в том, — заявляет старший, — что вы, по нашему мнению, в общем и целом, используете в своих политических статьях чрезмерный сарказм.

— Совершенно чрезмерный, — добавляет женщина, переодетая мужчиной, — такого нет даже у экс-президента Вайры Вике- Фрейберги, которая назвала свой народ злобным и завистливым.

— Возможно, — отвечаю. – Вероятно, дело в том, что Вайра Вике-Фрейберга образование получила в Канаде, а я в Советском Союзе. И позвольте мне самому решать, что писать и как писать!

— Это неописуемо! – снова встревает тот, что сзади.

— Вы, молодой человек, чепуху говорите, и возмутительнее всего то, что говорите её безапелляционно и уверенно. Ничего неописуемого в моих словах нет, в них здравый смысл и обычная жизненная опытность.

Тут женщина вытаскивает из-под портупеи три журнала с радугой на обложке и говорит:

— В таком случае предлагаю вам купить журналы ЛГБТ в поддержку лиц нетрадиционной сексуальной ориентации в Белоруссии по два евро за штуку.

— Нет, — отвечаю, — не куплю.

— Но почему вы отказываетесь?

— Не хочу.

— Вы не сочувствуете гомосексуалистам Белоруссии? – спрашивает.

— Сочувствую.

— Денег жалко?

— Нет.

— Почему же тогда?

— Не хочу.

— Знаете, Распальцовщик, вас следовало бы арестовать, — заявляет она.

— За что же? – недоумеваю.

— Вы не любите Соединённые Штаты Америки.

— Да, — вздыхаю, — я не люблю Соединённые Штаты Америки. Вы позволите, kungi, у меня на кухне грибной жульен стынет — я придерживаюсь мнения, что мало-мальски уважающий себя человек оперирует закусками горячими, а из горячих закусок это – первая. Когда-то её великолепно приготовляли в рижском кафе «Luna».

В четверг за ужином жена Василия Кондратыча и говорит ему:

— Ксения пропала.

— Что-то не заметил я праздничных гуляний по этому поводу – ни тебе музыки во дворе, ни хороводов, ни салюта. Или народ не в курсе? – откликнулся дед.

— Тебе бы всё шутки шутить. А вот был человек, и нету.

Тут надо пояснить ситуацию. Во дворе их многоквартирного дома у дверей каждого из подъездов стояло по лавочке. Дети по ним возили свои машинки, хозяйки, возвращаясь с покупками домой, могли поставить здесь тяжёлые сумки, чтобы перевести дух перед подъёмом на свой этаж, летними вечерами скамейки оккупировала молодёжь.

Но основными пользователями скамеек были местные бабки. Жильцы дома окрестили этот разномастный коллектив трибуналом. Состав трибунала постоянным не был – кто-то из его членов периодически был занят внуками, кто-то болел, а кто – уходил в мир иной, Царствие им Небесное.

Единственной стабильной на протяжении многих лет составляющей этого судилища, его ветераном, его стержнем и лидером, была хозяйка двухкомнатной квартиры со второго подъезда — злая долговязая старуха Ксения, годы над которой были не властны. Среди товарок она пользовалась непререкаемым авторитетом и совмещала здесь должности судьи и прокурора. Люди, проходившие в подъезд мимо скамейки, на которой среди прочих возвышалась Ксения, втягивали голову в плечи, еле слышно здоровались и пытались незаметно прошмыгнуть в двери парадной. Трибунал при этом угрожающе замолкал, а осуждающий взгляд его председателя прожигал жертву между лопаток насквозь — только что дыма не было.

За глаза доставалось всем. Кто-то удостаивался звания забулдыги, кто – цацы. А ещё жили в доме хулиганьё, бездельники, кобели, стяжатели, засранки и, само собой, проститутки. Жители откровенно побаивались Ксении. Да что там рядовые жители, доставалось от неё и своим. Как-то попало и жене Кондратыча за то, что она раз попыталась взять на себя роль адвоката, усомнившись, что в подъезде нассал кутюрье-пидорас из семнадцатой квартиры. Всем хорошенькой хочешь быть? – прошипела тогда Ксения.

И вот она пропала.

В среде членов трибунала возникли подозрения, что к делу пропажи бабушки причастен внук, который, по её словам, спит и видит, как отхватить у неё квартиру. Жена Кондратыча накануне пропажи видела в окно, как этот внук с двумя головорезами поздно вечером выносили из второго подъезда и грузили в машину что-то тяжёлое, завёрнутое в ковёр. Убили! – решила она и поделилась подозрениями с остальными. С утра следственная группа под предводительством жены Кондратыча, надев очки, искала кровь на лестнице, не нашла. Судя по пыли, лестницу не мыли давно. Стало быть, удавили рабу божью душегубы.

— Ты совсем свихнёшься со своими сериалами, — возмутился дед, — знаю я её внука, вежливый такой, всякий раз поприветствует, здоровьем поинтересуется. Он в автосервисе работает электриком. Клиенты и начальство на него не нарадуются. Да он и мухи не обидит. Бездомную собаку, видел, подкармливает, жалеет. Это ж надо такое выдумать!

— Ты прям как дитё малое, — стояла на своём жена, — или не помнишь ту историю? В прошлом году по телеку показывали. Тоже хороший, вежливый мальчик, со всеми здоровался. Маньяком оказался.

Короче говоря, составили старухи письмо от имени жильцов с подробным описанием мотива преступления, убийства и вывоза тела на автомашине с таким-то государственным номером. Написали и отправили куда следует.

Там не сразу, правда, но разобрались. Оказалось, Ксения, никого не предупредив, укатила к захворавшей сестре, что жила в другом городе, а ключ оставила внуку – кота кормить да столетник поливать. А тот, добрая душа, смотал после работы с приятелями палас, половики и ковёр, чтобы следующим днём отвезти всё в химчистку. Отвёз, сердешный. Два дня бедолагу мурыжили.

С того случая парень с соседями бабушки больше не здоровается, морду воротит. Это ужас, какая невоспитанная молодёжь пошла!

Дорогие читатели! Тут недавно обстоятельства заставили вернуться к опубликованному в начале 2020 года. Это был очерк под интригующим названием «Контрасты» о поездке вашего автора в Россию. И выяснилось, что, поскольку текст публиковался с продолжениями, то сначала идёт последняя глава, за ней предпоследняя и т.д. – вплоть до первой, которая располагается внизу. То есть, читать такое без раздражения совершенно невозможно. Сегодня мы исправляем положение, публикуя текст в том виде, в котором он был задуман в те далёкие времена, то есть, от первой главы – до последней, от вступления – до финала.

Так что, кто-то может, зевая, пропустить публикацию, кто-то – перечитать её. Те же, которым по разным причинам не довелось ознакомиться с ней ранее, предлагаем с головой кинуться в омут захватывающих странствий и сопутствующих им приключений.

Ваш легкомысленный Распальцовщик

Читать дальше…

— Я так считаю, подружка, к выбору мужа надо подходить со всей ответственностью, как говорится, в трезвом уме и твёрдой памяти. И влюблённость тут совершенно не при чём. Нельзя относиться серьёзно к первой любви и, уж тем более, принимать в этот момент судьбоносное решение. Вспомни себя. Ведь ты же выскочила, можно сказать, за первого встречного, не имея никакого опыта, и живёшь с ним, скоро юбилей. Не сильно в вашем случае судьба мучилась в поисках идеальной пары — однокурсники, надо же. И ладно бы, какая-то мышка серая. Ты же была в полном порядке, всем вышла. Да и сейчас… А к главному в жизни выбору подошла крайне легкомысленно. И пошло — поехало: работа, дом, семья, дети. Да ты и теперь, мне кажется, сильно себя недооцениваешь. А могла бы, имея такие данные, ездить на «Ламборджини» из Парижа в Монте-Карло и обратно.

Я, например, подошла к проблеме замужества ответственно, придирчиво перебирая варианты, и впервые вышла замуж почти в тридцать. Чем он меня взял? Вот твой муж может назвать хоть одного поэта серебряного века? Ну хотя бы просто назвать. А этот знал всех. Уникум! На память мог читать стихи Гумилёва, Цветаевой, Северянина. Он открыл для меня целый мир! А ещё Гёте, Байрон! Сонеты Шекспира в разных переводах! Начитан до умопомрачения! Одна беда – руки растут, как бы это… Не оттуда. О гвоздь забить и речи не шло. Однажды сорвал на кухне кран. Прихожу, сидит на полу с тряпкой, плачет. Вода уже к соседям потекла. Перекрыла стояк, весь вечер успокаивала.

Второй был полной противоположностью — не читал ничего. Ничего кроме технических инструкций. Наточил все ножи и ножницы сначала дома, потом соседкам, промыл радиаторы, соорудил в секции барчик с музыкой. Помню, ты жаловалась, что твой полочку в ванной который месяц повесить не соберётся. А для этого был праздник, когда заклинил замок входной двери. Всё воскресенье возился. Замок по сей день исправно служит. У меня тогда пригласительный на вернисаж чуть не пропал – пошла с подружкой. Погоди ты, — говорит, — со своей живописью, тут вон чего. С такими руками мог бы стать миллионером. Но не брал за работу денег. Из принципа, бессребреник! Отрегулировал знакомому сцепление на «Тойоте», тот ему бутылку, святое дело. Поменял соседке подшипник на «Зингере» — опять бутылка. Жили от получки до получки. На продукты порой не хватало, зато в барчике музыка не умолкала.

На том вернисаже познакомилась с банкиром. Такая удача бывает раз в жизни. Солидный вдовец, ухоженные ногти, «Диор Саваж», все дела. Объяснила ему смысл какой-то картины. Смотрела в глаза, трогала за руку. Через неделю механика отправила в отставку. Кому он там сейчас ножи точит? А сама переселилась в особняк в Приозерье, что ты! Вот твой возит тебя на десятилетнем «Опеле», а у этого в гараже «Майбах» с «Ягуаром». Дочке-крокодилице на свадьбу подарил медовый месяц в Калифорнии, бедный зять. А мне — только шубу. Безумно богат, но жаден до умопомрачения! Наличными не баловал, заставлял отчитываться за каждую копейку. Подлецом оказался. Представляешь, нанял детектива за мной следить. Короче, отхлестал меня фотографиями где я с Рустамом и выгнал, мерзавец!

Но без шубы я не осталась. К моим ногам её бросил, как его звали-то… Не знаю, друзья называли Уманом.  Широкая натура, щедрость – через край, последнюю рубаху с себя снимет. Деньги, — говорит, — прах, и ничего, кроме презрения, не заслуживают. Забавлялся, глядя, как я их трачу в бутиках. Вот ты можешь представить себя в шубе? В шубе, а не в том искусственном несчастье на рыбьем меху, что тебе твой на премию купил. В норке до пят? А я такую всю зиму носила. Чем он занимался, меня, честно говоря, не интересовало. Какие-то мутные дела, не представляю даже. Кончилось тем, что возникла необходимость нанять хорошего адвоката. Продал машину, полкило золота с себя, с меня шубу, колье. Просил, умолял заложить квартиру, что от родителей мне досталась. Верну с лихвой, — обещал. Ты, — говорит, — достойна не двушки в хрущёвке, а замка на берегу. Хватило ума отказать.

Сейчас встречаюсь с менеджером парфюмерного отдела. Реально Аполлон! Что ты! С твоим замухрышкой и сравнивать глупо. Показаться с ним на людях всё равно что с дорогим породистым псом. Все бабы при взгляде на красавца ну просто кипятком исходят. Как мы с ним смотримся! Одевается небрежно, но со вкусом. Высокий, стройный, загорелый, седина на висках. Мачо! Всё при нём! Всё, за исключением одного недостатка. Очень маленького, если не сказать – крошечного. Ты когда-нибудь видела скульптуру Аполлона? Ну вот, что я тебе рассказываю. В общем, не Рустам. Похоже, не сойдёмся мы с ним всё же характерами. Обидно…

А что Рустам, Рустам, конечно, самец! Весь в шерсти, как терьер. Ну почти весь, кроме головы. Нос – куда Аполлону! Правда, ростом не вышел, и ноги… Но это бы ладно, плохо, что ни одной юбки мимо себя не пропустит, козёл! Глаз да глаз. Хоть ошейник надевай! С шипами. Да ещё требует значительных расходов, коих, к большому сожалению, не могу себе на сегодня позволить. И где ж тот банкир…

Мама! Если ваш сын попал в нехорошую компанию, если он прогуливает уроки в школе, если у него появились неучтённые деньги, а на его теле вы заметили подозрительные татуировки, прежде, чем предпринимать какие-либо действия, постарайтесь осторожно выяснить, с кем именно связался мальчик.

В мире существует множество организованных преступных сообществ. В погоне за грязной прибылью они не признают государственных границ и национальных различий. Какое из них протянуло щупальца в вашу семью? Ниже мы перечислим некоторые тревожные признаки и особенности, которые помогут найти ответ на этот вопрос.

Если у сына появились деньги в сумме, значительно больше той, что вы выделяете ему на карманные расходы, если вы обнаружили в кошельке у ребёнка колумбийские песо, то речь может идти о латиноамериканских наркокартелях. Эти организации признаны одними из самых богатых преступных синдикатов, поскольку контролируют до 80% мирового оборота кокаина.

Если, наоборот, у сына ощущается постоянная нехватка наличных, этот факт указывает на возможное участие его в «Ангелах ада» — моторизованной группировке, образовавшейся в начале 60-х в США и для членов которой характерны нелегальная торговля стрелковым оружием, розничная реализация марихуаны, а также драки в кабаках и ночных клубах. Здесь больше понтов, чем денег. Проверьте, есть ли у сына татуировки с изображением черепов, перепончатых крыльев и мотоциклов, не носит ли он кожаную бандану, армейские башмаки с высокими берцами, не просит ли у деда Мороза на Новый год байк «Харлей-Дэвидсон».

Полное отсутствие татуировок, уважительное отношение к родителям стопроцентно говорят об участии сына в итальянской мафии. Это могут быть: сицилийская «Коза ностра», неаполитанская «Каморра», калабрийская «Ндрангета» и прочие. Итальянцы отвергают татуировки, считая их особыми приметами для полиции и карабинеров и уважают семейные ценности. В число преступных деяний входят торговля людьми, незаконные подряды на строительство, вывоз мусора, финансовые махинации.

Татуировки с изображением дракона и цифры «3» в различных вариантах указывают на членство в «Триаде». Это влиятельная китайская организация с представительствами по всему миру, занимающаяся вымогательством, похищением людей с целью выкупа, контролем проституции, манипуляциями с ценными бумагами. Имеет смысл проверить, нет ли таких бумаг среди личных вещей подростка.

«Якудза». Многочисленная преступная японская группировка, опирающаяся на беспрекословное подчинение боссу (Кумитё), клятву, скреплённую кровью и строгое соблюдение свода правил, что обеспечивает стабильность и долговечность кланов, входящих в организацию. Осуществляет контроль над борделями и игорным бизнесом, практикует рэкет, возврат долгов, шантаж, операции с недвижимостью. Членство в организации легко устанавливается по обильным татуировкам преимущественно с изображением карпа.

Ладно, вот выяснили вы с нашей помощью, с кем именно связался ваш сын. Уговоры и нотации результатов не дают. Можно, конечно, выпороть мафиозо и лишить его на неделю интернета. Но ребёнок от этого только озлобится и замкнётся в себе. Что же делать?

Не вздумайте посылать мужа для разборок в Палермо или Боготу. Там, скорее всего ему ритуально отрежут палец или ухо, или ещё чего. Естественно — бандиты. Не следует также обращаться в местное отделение полиции. Этим проще упрятать здорового человека в психушку, чем помочь в решении реальной проблемы.

И, потом, если могущественное ФБР не может справиться с транснациональной бедой, куда уж вам с вашими ограниченными возможностями.

Наш совет. Последуйте народной мудрости: «Если не можете победить врагов, присоединитесь к ним». Придётся взять на себя обязанности крёстной матери клана. Ваш житейский опыт подскажет, каким образом с наибольшей безопасностью для семьи организовать оптовые поставки оружия в горячие точки планеты, наладить героиновый трафик, продвинуть нужных людей во влиятельные организации или заблокировать принятие мешающих бизнесу законов.

Придётся, конечно, выучить хотя бы на минимальном уровне в зависимости от обстоятельств испанский, японский или, там, американский язык, освоить работу с заложниками и платить ментам за «крышу». Но усвойте твёрдо, что при хороших доходах обязательным условием является умение делиться.

Удачи!