Сегодня у нас в гостях известная артистка и, как оказалось, интересная рассказчица Анастасия Вертинская
У нас с сестрой были две бонны. Мы чинно гуляли с ними поочерёдно в Пушкинском сквере и были воспитанными барышнями.
Но однажды, внимательно глядя на нас за обедом, папа сказал маме: «У меня такое впечатление, что мы воспитываем наших двух сте-е-гв не как советских гражданок». Это была роковая фраза, потому что нас отослали в пионерский лагерь.
У нас с Марианной было два чемодана – немецкие, из светлой кожи. Туда нам положили гамаши, рейтузы, боты, фуфаечки и платьица, платьица. Дали гору продуктов и отправили туда, где должны сделать из нас этих самых советских гражданок.
Я ничего не помню в этом лагере, кроме страшного чувства голода и ещё как мы ходили с Машей воровать хлеб ночью в столовую и как ели чернику в лесу. Вначале она отгоняла от меня комаров, потом я. Ещё помню чувство странной неловкости, когда на линейке пели «взвейтесь кострами синие ночи, мы пионеры дети рабочих».
Как было бы хорошо, думала я, если бы мой папа писал такие песни вместо песен про каких-то балерин, клоунов, пахнувших псиной, рафинированных женщин. Вот написал бы про детей рабочих, я бы была горда…
Когда мы приехали обратно, у нас был один фибровый чемодан на двоих и там было два предмета. Марианне принадлежала голубая застиранная майка, на которой было вышито «Коля К.», а мне чёрные сатиновые трусы с надписью «4-й отряд». Мы ввалились в дом, шмыгая носом, ругаясь матом, а перед нами стояли в шеренгу папа в праздничном костюме и бабочке, мама, две бонны и бабушка с пирогом.
Не поздоровавшись, не поцеловавшись, мы сказали: «Ну что стоите? Как обосравшийся отряд! Жрать давайте». Потом пошли на кухню и руками съели полкастрюли котлет, всё так же матерясь, пукая и рыгая.
Папа, как глава этого… отряда, тихо прошёл в кабинет и стыдливо закрыл за собой дверь, долго не выходил, потом впустил туда маму, и мы слышали мамины всхлипывания и папины строгие бормотания.
Но было поздно. Советская власть вошла в нас с сестрой с полной неотвратимостью. Мы стали полными бандитками.
И мы чесались. Бабушка обнаружила вшей. Нас замотали в керосиновые полотенца, но лагерные вши были на редкость живучи. Тогда нас обрили налысо и волосы сожгли.
Вшей вывели, но мы остались неуправляемыми оторвами. Когда нам купили велосипед, мы на даче ездили, держась за борт грузовика, без рук. Когда папе об этом доложили, у него чуть не случился сердечный приступ. Нас невозможно было остановить. Так на нас подействовал лагерь.
